17 января 2012 года состоялся праздник Рождества Христова в старшей школе. После Благодарственного молебна всех участников и гостей пригласили в актовый зал на праздничный концерт. Концерт начался с выступления фольклорного ансамбля «Владимирцы», под руководством Романа Владимировича Ломова. Дети показали новую Рождественскую программу с «Колядками», песнями и танцами.
После этого на сцене появился коллектив Воскресной школы храма Святой Троицы в Хохлах. Актеры из старшей группы Воскресной школы показали спектакль «Последний плакальщик» по мотивам рассказов Гилберта Честертона о сыщике отце Брауне. Эта театрализованная постановка всем очень понравилась, игра актеров была искренней, на высоком профессиональном уровне. Но многих удивляла тема спектакля, ее серьезность и глубина, потому что все мы привыкли на Рождество Христово смотреть радостные праздничные спектакли.
Для того, чтобы понять, почему на празднике был показан детективный спектакль про сыщика отца Брауна, захотелось обратиться к биографии и творчеству Гилберта Честертона. Родился он в 1874 году в англиканской семье; в 1922 году, в возрасте 48 лет перешёл в католичество; однако есть основания утверждать, что религиозность Честертона, в том виде, как она проявилась в его творчестве, по своей духовной тональности близка Православию.
Самое популярное, что он писал, — рассказы об отце Брауне. Они признаны классикой детектива. И верно, первый пласт — детективный: есть преступление (далеко не всегда убийство), есть и сыщик, в своем роде очень хороший. Честертон первым возглавил «Клуб детективных писателей», и никто не сомневался, что только он может быть его председателем, если члены клуба — Агата Кристи или Дороти Сайрес. Однако еще один член клуба Рональд Нокс, глубоко его почитавший, писал, что рассказы о Брауне — не детективы или хотя бы «больше, чем детективы».
Детектив считается несерьезной литературой, но Честертон не брезговал детективом: в нем было много молодого задора — и смирения. Самые обыденные мелочи жизни он умел увидеть «под углом вечности». Как истинный миссионер, он говорил с аудиторией на её языке, и практически любая тема становилась для него предлогом, чтобы поговорить о самом главном.
Детективные истории с участием католического священника отца Брауна вряд ли имеют сколько-нибудь близкое отношение к фактам уголовной хроники, а если и имеют, то это совершенно не важно. Таинственное происшествие — это предлог, своего рода рыболовный крючок, очень маленький и очень скромный, но всё же могущий, если не поймать, то хоть немножечко «зацепить» чью-то душу. А почему нет? Честертон не отображает, а моделирует реальность.
Как все правоверные христиане, Честертон и его герой считали худшим из грехов гордыню. Ее обличение есть во многих рассказах — то в сюжете, то в одних только репликах. Но уж во всех рассказах ей противопоставлено смирение маленького патера. Священник из «Молота» вершит суд Господень — отец Браун не судит и не осуждает никого. Не «ничего» — зло он судит, а «никого» — людей он милует. Это очень важно не как «особенность сыщика» или «элемент сюжета», а как урок нравственности, элемент притчи. И сам он подчеркнуто, иногда назойливо противопоставлен гордым, важным, сильным. Он то и дело роняет пакеты, ползает по полу, ищет зонтик, с которым потом не может справиться. Обратите внимание и на его внешность — «детское лицо», «большая круглая голова», «круглые глаза», «круглое лицо», «клецка», «коротышка».
Сознательно — патер смиренен, неосознанно — нелеп и неприметен. Разумный и будничный отец Браун — такой же чужой в мире взрослого самодовольства, взрослого уныния и взрослой поверхностности, как хороший ребенок или сам Честертон.
(Из статьи Н. Трауберг и Т. Супрун)
После знакомства с творчеством Г. Честертона, захотелось прочитать и другие его произведения. После концерта всех пригласили на праздничную трапезу.
